Время умирать. Рязань, год 1237 [СИ] - Николай Александрович Баранов

Русские, конечно, заморенные, но и половцы, похоже, не первый день в походе, и на сколько их лошади свежее — вопрос. Так что в короткой гонке сразу не догонят. Вот если увяжутся всерьез — плохо: с заводными лошадьми точно настигнут.

Ратислав еще раз оглянулся. Их преследовала ровно дюжина половцев. Все же неплохо они проредили врагов при прорыве. Глянул влево. Осолук и Пров заметно приблизились, таща за собой еще три десятка преследователей. В щит за спиной с глухим стуком воткнулась стрела. Так, надо немного вразумить степняков. Наклонившись влево, чтобы за щитом было плохо видно, что он делает, Ратьша вытянул лук из налучья, притороченного к передней луке седла, дернул из тула, прицепленного справа, стрелу, наложил на тетиву, вдохнул-выдохнул. Потом резко развернулся влево и назад, одновременно, натягивая тугой степной лук. Удар спущенной тетивы по незащищенной левой кисти заставил зашипеть от боли. Но оно того стоило. Не ожидающий выстрела половец, скачущий прямо за боярином, и вырвавшийся дальше всех, поймал стрелу лицом. Она вонзилась чуть ниже правого глаза, уйдя в голову больше чем наполовину. Преследователь выронил лук, приготовленный к стрельбе, взмахнул руками и запрокинулся на круп коня.

Один готов. Теперь можно не прятаться. Ратьша, уже не таясь, натянул на левую руку защитную рукавичку, вытащил новую стрелу, выстрелил, целясь по крайнему левому преследователю — этот мог за своими товарищами и не заметить, сорвавшуюся с лука стрелу. Но нет, волк оказался битый. Он даже не стал перебрасывать щит на правую сторону, просто отбил стрелу саблей.

Тем временем, четверо дружинников Ратислава, тоже чуть придержав коней, поравнялись с ним, вытянулись в линию и вытащили луки. Защелкали тетивы. Половцы отвечали, потому приходилось то и дело отбивать стрелы, или увертываться от них, поскольку, висящий за спиной щит мог закрыть далеко не от каждой. Степнякам было хуже — стрелу, летящую навстречу во время скачки, увидеть и отбить всегда сложнее, чем стрелу, летящую вдогон.

Потратив в пустую еще пару стрел — одну отбили, другую приняли в щит — Ратьша следующую послал в коня самого прыткого преследователя. Жалко до слез — хороший конь, да деваться некуда. Стрела вошла в левую сторону груди жеребца почти до оперения. Тот спервоначала, вроде и не почуял ничего. Но через несколько скоков сбился с шага, пошатнулся, изверг из ноздрей поток крови и опрокинулся вперед через голову. Степняк вовремя успел освободиться от стремян и ловко спрыгнул с умирающего скакуна. Закричал что-то возмущенное вслед Ратиславу. Боярин его понимал: лошадей, даже в свалке больших сражений старались щадить — слишком ценна, выезженная для верхового боя лошадь. Да и просто жалко умную животину. Ну да, деваться некуда. Опять же, помогло — половцы приотстали, увеличив разрыв саженей до ста. На таком расстоянии можно и коня успеть увести с пути летящей стрелы. Ратислав и его воины убрали луки в налучья. Стрелять со ста саженей, в ожидающего стрелу, опытного воина — в пустую разбрасывать стрелы. Да, похоже, половцы просто так не отстанут, увязались всерьез. Плохо. Долгой скачки рязанцам не выдержать.

Вскоре к основному отряду, описав по степи большую дугу, присоединились Осолук с Провом, притащив на хвосте три десятка половцев, гнавшихся за ними. Те, разгоряченные скачкой и еще не получившие на орехи, начали снова наступать на пятки, сократив расстояние саженей до сорока-пятидесяти. Пришлось опять их отгонять, подстрелив пару лошадей и одного всадника. Те вначале приотстали, но потом, видно обозлившись, опять приблизились и начали засыпать русичей стрелами. Отстреливались всемером: двое дружинников продолжали опекать богдийца, держась по бокам его лошади. Эта троица вырвалась вперед почти на сотню саженей, чтобы не поймать шальную стрелу. Тем более, ни щита, ни панциря у Ли-Хая не было.

От стрел, выпущенных четырьмя с лишним десятками стрелков особо не поуворачиваешься, а разъяренные потерей людей и лошадей, половцы тоже начали целить в коней рязанцев. Очень скоро жеребец одного из дружинников, получивший стрелу в ляжку, захромал и начал отставать. Ждать, что его догонят и зарубят со спины, парень не стал. Развернул скакуна, перекинул щит из-за спины на грудь, выхватил саблю и рванул на врагов в свою последнюю сечу. Удалось ли ему прихватить с собой кого-то из половцев, Ратьша не разглядел, но задержать врагов дружиннику удалось: уж очень хотелось каждому степняку рубануть саблей одного, из так обозливших их, непонятных всадников.

Когда половцы возобновили преследование, расстояние между ними и рязанцами увеличилось до полуверсты. Перевести дух не удалось. Половцы продолжали гнать коней и расстояние это медленно, но верно уменьшалось. А лошади у Ратьшиных людей начали выдыхаться и замедлять бег. Такая скачка продолжалась еще с час. За это время преследователи сблизились до двухсот саженей, но и их лошади притомились, потому русичам удавалось удерживать между собой и половцами это расстояние. По делу, степнякам нужно было бы пересесть на заводных коней, но для этого надо остановиться, перекинуть седла. За это время рязанцы уйдут далеко — им-то пересаживаться не на кого. Хотя, этот разрыв на свежих конях половцы наверстают очень быстро. Но почему-то менять лошадей те не спешили, продолжая погонять своих, уже подзапалившихся скакунов. Видно не хотят затягивать гонку. Почему бы?

Стало понятным, почему, еще через час, когда преследователям уже почти удалось настичь русичей. Расстояние снова сократилось саженей до сорока-пятидесяти и в спины людей Ратислава снова полетели стрелы. Спасителей рязанцы даже не сразу заметили: смотрели, все больше, за спины — на степняков. О подоспевшей помощи дали знать сами половцы. Выпустив особенно густую тучу стрел, они начали натягивать поводья и заворачивать коней.

— Наши! Боярин, наши! — раздался ликующий крик одного из дружинников.

Ратьша всмотрелся в степь по ходу скачки. Верстах в трех из не глубокой, широкой балки выскакивали всадники и неслись в их сторону. Блестящие шлемы, красные щиты. И, правда — свои! Жеребец сам замедлил бег, когда перестал чувствовать, рвущие кожу, шпоры. Потом перешел на шаг, тяжело вздымая бока. Гнедой по масти, взмокший от пота, теперь он казался вороным. Ратислав еще раз оглянулся. Половцы маячили уже не меньше чем в версте, продолжая удирать во все лопатки. Правильно — пожелай пришедшие на помощь кинуться вдогон, плохо им придется, на запаленных-то конях. И на заводных не пересядешь — не дадут.

— Боярин, беда! — крик заставил Ратьшу вздрогнуть. Что еще!?

Кричал дружинник, охранявший богдийца. Ратислав послал коня вперед. Ли-Хая в седле не было. Он сидел на земле, поддерживаемый вторым охранником. Боярин спрыгнул с седла на землю и хромая на обе ноги, затекшие